Вместо предисловия:
Мой коротенький ответ на пост про войну 812 года внезапно взлетел. Поскольку эта тема мне близка и интересна, я решил запилить серию постов про эту войну и может быть про известных личностей России 19ого века.
В школе мне очень скучно преподавали этот период истории, а когда я начал писать свою книгу(типичная фентезятина, бояръ-аниме), я решил изучить что же таки было в России 19го века, для придумывания разных персонажей. И я буквально охуел. 19ый век - чертовски интересный период, который полон героев, негодяев, подлецов и просто святых людей. Про Россию этого периода надо снять эпичное аниме с кошко-девочками.
Я считаю, что исторические события надо обсуждать в разрезе личностей, а не в формате скучных дат и таблиц. И в этом посте хочу вам рассказать про охуенного русского генерала, который Толли немец Толли шотландец.

Нам точно не известно, когда родился Михаель из клана Барклаев. Профессор Мединский, а ему я доверяю, полагает что наиболее вероятная дата рождения - 13 декабря 1757 года. То есть на момент Отечественной Войны ему было уже за полтос.
Род Барклая Де Толли охуеть какой древний. Впервые род Баркли упоминается ещё во времена Вильгельма завоевателя в 1086 году. Ну и ещё для справочки: Шотландия и Британия объединились только в 18 веке, а до этого люто пиздились. Так что и семейству Баркли англичанка успела нагадить. Из-за постоянного британо-шотландского пиздореза многие шотландцы были вынуждены бежать в Европу. Собственно, так и поступила российская ветвь этого рода.

Сначала Баркли свалили в Германию, перетрахались там с немцами и изрядно обнемчурившись перебрались в Ригу, которая была в составе Российской Империи по итогам Северной Войны. Видимо дед нашего героя был крутым мужиком, потому что он стал губернатором Риги. Надо отметить, что к тому моменту Баркли-Барклаи утратили дворянский титул, поэтому дедуля был из мещан и его не назначали, а именно выбрали губернатором. Ах, как похорошела Рига при Барклае!
Семья Барклаев была уважаема, и после деда, губернатором стал дядя нашего героя. А батюшка его, которого звали Готфред избрал военную карьеру, завербовался рядовым и дослужился до поручика, получив дворянский титул.

Вообще полное имя сабжа звучит так: Михаель Андрес Готфред Барклай Беркли оф Толли. Но в ту пору было принято переводить имена на русский манер, и у нас получился Михаил Богданович Барклайдетолли. Свою фамилию на документах он писал слитно.

Несмотря на серьёзную должнсть дяди и дворянство папки семья Барклая была небогатой. Ни земель, ни крепостных, приходилось работать или служить.

Поскольку батька Миши служил и воевал, сына надо было как-то воспитывать, и батя пристроил его к тете в Петербург. В столице и образование лучше и важные знакомства завести можно. Муж тётки был бригадиром армии и записал племяша в свой полк ещё в малолетстве. В ту пору так было норм. Дело было в приказе Петра 1, мол каждый дворянин должен начинать воинскую карьеру с рядового. Поэтому пиздюшат в возрасте 5-10 лет записывали в солдаты, а когда те достигали совершеннолетия, они уже считались офицерами за выслугу лет.

Реальную службу в армии Михаил Богданович начал в возрасте 15 лет в чине неибаца корнета. Горячая шотландская кровь была сильно разбавлена прагматичной немецкой и холодной прибалийской, поэтому Миша был крайне необычным русским офицером. Спокойный, медленный размеренный. Можно сказать анти-гусар. Когда гусары с криком "эгегей бля!!!" хотели пиздить врагов, Миша изучал фортификации, маневры и двигал солдатиков на картах.

В пьянках, разврате и чаде кутежа замечен не был, что тоже любви ему не добавляло среди сослуживцев.

Барклая заметило командование и определило в адьютанты, да не абы к кому, а к Виктору Амадею Ангальт-Бернбургскому, неибаца принцу и родственнику самой Екатерины. Бывают боевые пидорасы, а бывают боевые принцы. Виктор Амадей был из вторых. Например, при штурме Очакова он командовал боевой колонной и одним из первых ворвался в город. Само собой адьютант должен был быть рядом и передавать приказы. Пули свистят, народ сходится на палашах и саблях, а тебе надо бегать за рубакой-принцем и через грандиозное пиздилово прорубаться раздавая поручения отрядам. Лучшая работа в мире!
За штурм Очакова Мишаня получил свой первый орден - Орден Святого Владимира 4 степени.

После Турецкой войны Барклай де Толли оказался на русско-шведской войне. На этой войне принцу Виктору Амадею пушечное ядро попало в колено. Будем надеяться, что боевого принца иссекайнуло в лучший аниме-мир. Но перед иссекаем истекающий кровью принц достал наградную золотую шпагу и вручил её своему адьютанту сказав: "служи верно России".

До самой смерти Барклай де Толли носил эту шпагу на поясе и с ней же был похоронен. Мне кажется, это о многом говорит.

Миша участвовал буквально во всех войнах. Давал люлей и пшекам, и шведам, а домой только в отпуск катался. Несмотря на колоссальный боевой опыт карьера Барклая развивалась очень медленно. В возрасте христа он был только майором, при том что некоторые дворянчики уже к 18 были полковниками и генералами.

Только в 1791 Барклай де Толли был назначен командиром егерского батальона в Петербургский гренадерский полк. Чуть позже он стал полковником. Отмечу, что воевали тогда линиями и формациями. Солдаты строем шли на врага, давали залп или два куда-то в сторону противника, а потом шел штыковой пиздорез. Страшно. Очень страшно.

Но егеря были не простыми ребятами. Туда набирали лучших стрелков, давали им лучшие забафанные православными попами стреляла и отправляли метко выпиливать врага. Егеря не воевали строем, они или врассыпную рассредотачивались по полю боя и снимали приоритетные цели, потом споря кто больше фрагов набил(Леголас - лох), либо снайперили из засады. И вот такими чуваками командовал Михаил Богданович.

Тут опять надо сделать отступление. У Барклаев не было крепостных, в отличие от большинства имперских офицеров. Поэтому к простым солдатам наш герой относился более уважительно и адекватно. За что солдаты его любили. Ну а как не любить командира, который пуль и ядер не боится, почти всегда воюет вместе со всеми, а не торчит в офицерской палатке, солдата уважает и заботится о нём?

Это дало свои плоды: на смотре армии фельдмаршал Репнин назвал егерей Барклая лучшим полком который он когда либо видел в армии.

Павел 1 решил наградить такого выдающегося полковника поместьем. Правда без крепостных и без нихуя. На своей земле Барклай построит дачу, и место станет популярным дачным курортом, именно с Барклая де Толли началась Юрмала.

Ну а дальше уже начались войны с Наполеоном, во всех из них Барклай участвовал и командовал специальным подразделением егерей. Но об этом запилю отдельный пост уже завтра или послезавтра, благо в выходные надо бухать. Накатите что ли стопарик за русскую историю!

Ну если задонатите мне что-то, я это честно пропью.

У Михаила Николаевича Задорнова была просто великолепная миниатюра. Называлась "Камчатка: бабы с вилами". А посвящена она была обороне Петропавловска во время Крымской войны. История просто потрясающая.

Итак, Крымская война. 1854 год. Против России воюет Турция, Англия, Франция, Италия. Им помогают деньгами и оружием японцы, шведы, Бухарское ханство, Черкесия, часть центральной Азии, Пруссия и много кто ещё. Буквально вся Европа и пограничные с Россией государства по всему периметру. На нашей стороне греческие добровольцы и часть Мегрельского княжества (небольшое княжество на западе Грузии). Морально нас поддерживает Персия, Китай и США, потому что у них свои разборки с Лондоном.

Война страшная. Европейцы бросили против России все силы, но победить не могут. Тогда в Париже и Лондоне принимают решение захватить Петропавловский порт. Это наша главная морская база на Дальнем Востоке. Для этого отправляется несколько кораблей с десантом, которые стояли в то время недалеко от Америки.

Суммарно три фрегата, корвет, бриг и один параходофрегат. Почти три тысячи вооружённых до зубов французов и британцев. Примерно 250 артиллерийских орудий. Их цель-отвлечь русский флот от основного театра военных действий, чтобы ослабить нашу оборону, а потом разгромить. Да и Петропавловский порт можно разменять на мирных переговорах на что-нибудь интересное.

Разумеется, что всё готовится в строжайшей секретности и почти никто об этом не знает. Никаких спутников в то время не было, поэтому флот мог подкрасться незаметно. Но британцам и французам не повезло, американцы, которые до жути ненавидели англичан, сообщили нашему послу о том, что эти голубчики задумали. В Петропавловске у нас было небольшое войско и совсем немного полиции. Всё вместе около 500 человек, причём только часть из них профессиональные военные.

Принято решение отправить на помощь стоящий в Южной Америке фрегат "Аврора" и ещё одно судно поменьше - "Двина". Наши мигом выходят в путь, а британцы пытаются их догнать, чтобы разбить в море. Во-первых их больше, а во-вторых, штурмовать берег труднее, тем более с подмогой, которая идёт на "Авроре". Поэтому желание расправиться с нами в море огромное.

Плюс у британцев случился настоящий испуг, потому что наш фрегат мог прибыть раньше, но вместо Петропавловска подойти в Сингапур или Китай, и разнести британские портовые склады с опиумом. А это колоссальные убытки. То есть наших планов они тоже не понимали. В общем наш экипаж подходит в Петропавловск на пару дней раньше. Высаживается, затем расставляет на берегу пушки и готовится к обороне. Но силы не равны. Наших всего 900 человек, а у противника под 3000. Наши набирают вообще всех. За орудия встают женщины, дети, местные охотники, полиция и рыбаки. Сражение будет чудовищное. Наших в три раза меньше, пушек тоже меньше, а профессиональных военных в 8 раз меньше, чем у британцев и французов. Из Большой Советской энциклопедии:

"Эскадра союзников подошла к Петропавловску 18(30) августа и после перестрелки с береговыми батареями встала на якорь в Авачинской губе вне досягаемости артиллерии России. Утром 20 августа (1 сентября) корабли противника подошли к берегу, артиллерийским огнём подавили береговые батареи № 1 на мысе Сигнальный и № 4 (2,5 км южнее Петропавловска), высадили десант (св. 300 чел.), который захватил батарею № 4. Но штыковой атакой сводного отряда России (230 солдат и матросов) при поддержке огня корабельной и береговой артиллерии десант был сброшен в море. В этот день союзники предприняли ещё 2 попытки высадиться на берег, но, понеся значительные потери, отошли от Петропавловского Порта. 24 августа (5 сентября) противник повторил атаку. Пароходофрегат и 2 фрегата союзников, подойдя к берегу, огнём подавили русские береговые батареи № 5 и 6, после чего северо-западнее и западнее города был высажен десант (970 чел.), который сумел закрепиться на южном склоне Никольской горы. Когда основные силы десанта начали спуск к городу, они были атакованы отрядом русских стрелков и матросов с «Авроры» (300 чел.) и после 4-часового боя отступили, понеся огромные потери. Корабли союзников сняли с берега остатки десанта и отошли. 27 августа (8 сентября) англо-франц. эскадра покинула Авачинскую губу"

Это был разгром. Полнейший. 400 отборных британских и французских десантников погибли, сотни получили ранения. В штыковом бою против них в прямом смысле этого слова, помимо мужчин, бились ещё и женщины с вилами и обычные рыбаки. Невероятно, но факт. Это было. Британский командующий капитан Д. Прайс покончил с собой после этой операции. Хотя есть версии, что его стрельнул кто-то с берега. Британские и французские уцелевшие корабли с досадой покинули Петропавловск. Местные разбили врага. Из воды выловили вот такое британское знамя. Сегодня его демонстрируют в музеях.

Большое спасибо за внимание. Приглашаем заглянуть в наш телеграм.

Всем добра.

"Барыня воют", - шептали крестьяне в благоговейном ужасе. Этот звук разносился по усадьбе, по спящему саду, по чудесной августовской ночи.

Все было кончено. Ее Вселенная погибла. Теперь она, и правда, - старуха..

Елизавета Алексеевна Столыпина родилась в 1773 году. Отцом ее был пензенский помещик Алексей Емельянович Столыпин, матерью - Мария Афанасьевна Столыпина (в девичестве - Мещеринова).

Лизанька (так девочку называл отец) стала первым ребенком в семье. Впоследствии у Столыпиных родилось еще десять детей, и все достигли взрослого возраста, стали уважаемыми людьми.

Алексей Емельянович, несмотря на жизнь в захолустном имении, был большим поклонником искусства. В юности Алексею довелось недолго учиться в Московском университете и, хоть его и отчислили за неуспеваемость, Столыпин свято верил в силу образования и просвещения.

В своем имении Алексей Емельянович организовал театр, на сцену которого выходили не только крепостные актеры, но и дети барина.

Особые надежды Алексей Емельянович возлагал на Лизаньку. По мнению отца, девочка обладала поразительным актерским талантом, и могла далеко пойти на этом поприще.

Отец сумел привить дочери любовь к литературе и поэзии: девочка читала книги как на русском, так и на французском языках.

Однако все мечты Алексея Емельяновича о некоем "творческом" пути дочери, разбились о реальность. Актрисами в те годы становились по большей части крепостные девушки: юной барышне играть на сцене за пределами домашнего театра было не совсем прилично.

Лизаньку ждала совсем иная судьба, а именно, замужество.

Жених вскоре нашелся - елецкий помещик, капитан лейб-гвардии Преображенского полка Михаил Васильевич Арсеньев. На момент знакомства Михаилу было 26 лет, Лизе - 21. Поразительно, но барышня Столыпина в столь молодом возрасте считала себя старой девой и была уверена, что капитан ее "осчастливил":

"Я была не молода, некрасива, когда вышла замуж, а муж меня любил и баловал".

"Не молода" - это в 21-то год! Насчет "некрасива" Лиза также совершила самооговор - согласно свидетельствам современников, она была вполне симпатичной.

В 1794 году Михаил и Елизавета стали мужем и женой. Сразу после свадьбы молодые поселились в селе Тарханы, купленном за приданое невесты и записанном на ее имя.

Имение Тарханы - большое, богатое и невероятно живописное. Новые владельцы тут же взялись за благоустройство усадьбы: в Тарханах вскоре появились парк, несколько садов, пруд.

В 1795 году Елизавета родила супругу дочь. Назвали в честь бабушки - Мария.

Жизнь четы Арсеньевых казалась вполне безоблачной, но на горизонте уже появилась "тучка". Это была соседка, княгиня А.М. Мансырева. Михаил влюбился в эту молодую женщину до беспамятства.

Узнав об измене, Елизавета Алексеевна отказалась делить с мужем спальню: Михаил Васильевич перебрался во флигель.

С тех пор в Тарханах началась совсем другая жизнь. Михаил Васильевич время от времени уезжал в имение Мансыревой. Елизавета Алексеевна страшно страдала, но не прогоняла мужа прочь, так как все еще любила его.

Предательство супруга еще больше укрепило Елизавету Алексеевну в том, что она "некрасивая и старая". Характер 25-летней женщины стал ухудшаться, ему стали присущи неведомые ранее нотки деспотизма.

В январе 1810 года в Тарханах произошла леденящая кровь трагедия. В господском доме давали домашний спектакль "Гамлет". Собралось много гостей, обстановка была самая приятная. Михаилу Васильевичу Арсеньеву досталась роль Могильщика.

Когда Могильщик должен был появиться на сцене, в залу вбежала перепуганная крестьянская девушка-актриса и закричала:

"Барин кончился!".

Оказалось, что Михаил Васильевич принял яд.

Гибель мужа стала страшным ударом для Елизаветы Алексеевны. Все старые обиды забылись, осталась лишь величайшая скорбь. 37-летняя, еще вполне цветущая дама, в одночасье превратилась в "бабушку" - для родственников; и в "старуху" - для света.

С этого момента центром Вселенной для Елизаветы Алексеевны стала ее дочь Мария.

Хрупкая и болезненная Маша характером напоминала отца: нервная, но, в то же время, упрямая, она достойно противостояла властной матери, старавшейся контролировать все стороны ее жизни.

В 1812 году Арсеньевы гостили у своих друзей в селе Васильевском Орловской губернии. Здесь 18-летняя Маша встретила 26-летнего отставного капитана Юрия Петровича Лермонтова. Встретила и влюбилась.

Юрий Петрович был беден и незнатен. Незнатен настолько, что у многих возникали даже вопросы о его дворянском происхождении.

Такой зять Елизавету Алексеевну совершенно не устраивал: вертопрах, нищий, пустой человек. Мадам Арсеньева принялась отговаривать дочь, увещевать. Но упрямая Мария стояла на своем.

Тогда Елизавета Алексеевна потребовала от капитана Лермонтова предоставить бумаги, подтверждающие его дворянство. Юрий Петрович, поднапрягшись, с горем пополам доказал свое благородное происхождение.

Елизавета Алексеевна не сдавалась, и тогда Мария заявила, что "поступит как отец", если мать не позволит ей сочетаться с любимым. Ужаснувшись этой страшной угрозе, Арсеньева отступила.

В 1813 году состоялась свадьба. Лермонтовы поселились в селе Тарханы, которое к тому времени превратились в эдакое "маленькое государство" со своим кирпичным заводом, церковью и даже кабаком. Елизавета Алексеевна, словно государыня, управляла своим небольшим мужицким "царством".

3 октября 1814 года в Москве Мария родила сына. Назвать малютку решили в честь его покойного деда - Михаилом. В свете злословили: "Старуха-то Арсеньева внука именем самоубийцы назвала". Но Марии и Елизавете Алексеевне было не до слухов: они не могли нарадоваться на малютку Мишу. И мать, и бабушка полюбили мальчика с первого взгляда, с первого мгновения. Полюбили так, как не любили до этого никого и никогда.

Это было своего рода соревнование женщин. Соревнование в любви. Мать поцелует Мишеньку в лобик, бабушка поцелует два раза. И где-то в стороне находился отец, которого к сыну практически не подпускали.

Мария Михайловна обожала играть Мише на пианино, петь ему. Но счастье матери и дитя оказалось кратким, как летний дождь: 24 февраля 1817 года Мария Лермонтова скончалась от туберкулеза.

Соседи мадам Арсеньевой со слов ее дворовых людей утверждали, что несчастная Елизавета Алексеевна в буквальном смысле каталась по полу от горя. Теперь у нее остался только Миша.

Только Миша.

Марию похоронили рядом с отцом, в фамильном склепе Арсеньевых. Елизавета Алексеевна больше не желала жить в старом усадебном доме: слишком много в нем скопилось призраков, слишком много дурных воспоминаний. По приказу барыни дом снесли, а на его месте возвели церковь в честь святой страстотерпицы Марии Египетской.

Бабушка с внуком переехали в небольшой, но очень красивый дом с мезонином, расположенный посреди чудесного сада.

Юрий Петрович Лермонтов, не желавший более жить рядом с тещей, уехал из Тархан в свою деревеньку Кропотово в Тульской губернии. Он хотел забрать сына, но Арсеньева заявила, что Миша получит богатейшее наследство лишь при одном условии:

"Оной внук мой будет по жизнь мою до времени совершеннолетнего его возраста находиться при мне, на моём воспитании, попечении, без всякого на то препятствия отца его, а моего зятя".

Капитан Лермонтов был вынужден смириться. Кроме того, как человек достаточно легкомысленного поведения, он, вероятно, не сильно хотел (да и не мог) заниматься воспитанием мальчика.

Юный Мишель, по сути дела, стал сиротой при живом отце. С Юрием Петровичем поначалу встречался раз в три года, затем, с 1827-го - раз в год и даже чаще.

Когда Мишелю исполнилось 16 лет, он каким-то образом узнал о "договоренности" отца и бабушки. Это стало невероятным потрясением для юного поэта: Лермонтов был так сердит на бабушку, что находился "на грани ухода к отцу".

Мишель искренне любил бабушку, жалел ее. Но отца он тоже любил.

Юрий Петрович ревностно следил за успехами сына. Стихи юного поэта заставляли его плакать, он невероятно гордился Мишелем и был абсолютно убежден в его великом предназначении.

В 1831 году тяжелобольной капитан Лермонтов составил завещание, в котором обратился к сыну:

"Ты одарен способностями ума, - не пренебрегай ими и всего более страшись употребить оные на что-либо вредное и бесполезное: это талант, в котором ты должен будешь некогда дать отчет богу!.. Ты имеешь, любезнейший сын мой, доброе сердце... Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое во мне внимание...".

1 октября 1831 года Юрий Петрович Лермонтов скончался. Безутешный сын откликнулся на смерть отца пронзительными стихами, в которых ощущается вся боль юноши за детство, проведенное без отца:

Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина!

Однако ж тщетны были их желанья:
Мы не нашли вражды один в другом,
Хоть оба стали жертвою страданья!
Не мне судить, виновен ты иль нет.

Наверное, Михаил никогда не простил бы бабушку, если бы не четкое понимания того, что ею двигало: любовь к нему. Для Елизаветы Алексеевны внук был всем:

"Он один свет очей моих, всё моё блаженство в нём".

Все, что делала мадам Арсеньева - она делала для Миши. Выращивала и продавала хлеб, держала огромные отары овец, занималась винокуренным делом и т.д.

Тонко разбиравшаяся в литературе и искусстве, Елизавета Алексеевна прекрасно понимала, кто растет под сенью ее любви. Гений, один из величайших поэтов в истории. Она понимала - и смертельно этого боялась.

Сколько слез она пролила, умоляя Мишеля быть осторожнее, не рубить словом сгоряча.

Бабушка дала Лермонтову блестящее образование. Постоянно беспокоясь о здоровье юноши, возила его на Кавказ оздоровляться минеральными водами и кумысом.

В усадьбе Тарханы, по словам близкого друга поэта Святослава Раевского, "все ходило кругом да около Миши". Многочисленные гости Лермонтовых неоднократно замечали, как бабушка шептала молитвы, глядя на веселящегося внука.

Когда Михаилу настала пора поступать в университетский пансион, бабушка не задумываясь сменила Тарханы на Москву. Екатерина Сушкова, в которую Мишель был безнадежно влюблен, писала в своих мемуарах:

"Вчуже отрадно было видеть, как старушка Арсеньева боготворила внука своего Мишеля; бедная, она пережила всех своих, и один Мишель остался ей утешением и подпорою на старость; она жила им одним и для исполнения его прихотей; не нахвалится, бывало, им, не налюбуется на него".

Страх Елизаветы Алексеевны за внука был так силен, что однажды она умоляла Мишеля вовсе "не писать стихов".

18 февраля 1837 года 23-летний корнет лейб-гвардии гусарского полка Михаил Лермонтов был арестован по "Делу о непозволительных стихах".
Непозволительными стихами было потрясшее всю Россию стихотворение "На смерть Пушкина" ("Смерть поэта").

Поначалу Лермонтов содержался в здании Главного штаба, затем после слезных просьб бабушки Елизаветы Алексеевны, Мишеля перевели под домашний арест.

19 марта 1837 года Лермонтов был отправлен на Кавказ, в ссылку.

Мишель уезжал, а в каждом доме России читали его гениальные стихи. Новое солнце русской поэзии взошло. Сердце бедной Елизаветы Алексеевны изнывало от тревоги.

И сердце бабушки не ошиблось. Слава Михаила Юрьевича росла с каждым годом, росло и количество его врагов. В мае 1840 года состоялась первая дуэль Лермонтова - с сыном французского посла Эрнестом де Барантом.

Никто из дуэлянтов не погиб, но Лермонтова снова сослали на Кавказ.

Для Елизаветы Алексеевны это стало чудовищным ударом: 67-летняя женщина слегла. Едва встав на ноги, бабушка побежала по высоким кабинетам хлопотать, просить, умолять за любимого Мишеля.

Да уже было поздно.

15 июля 1841 года в Пятигорске на горе Машук великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов был убит на дуэли. Убит своим близким другом Николаем Мартыновым.

В момент гибели внука Елизавета Алексеевна находилась в Санкт-Петербурге, куда она в очередной раз приехала хлопотать о Мишеле. Ожидая встречи с Василием Андреевичем Жуковским, Елизавета Алексеевна еще не знала, что хлопотать уже не о ком.

В конце июля в дом Т.Т. Бороздиной, близкой подруги Елизаветы Алексеевны, прибежал перепуганный слуга мадам Арсеньевой. "Барыне дурно", - закричал он. Бороздина с домочадцами ринулись в соседний дом. Елизавета Алексеевна лежала на полу без сознания, ее рука судорожно сжимала письмо с Кавказа.

Только спешное прибытие доктора спасло мадам Арсеньевой жизнь.

На следующий же день после получения письма она уехала из Петербурга в Тарханы.

Все было кончено. Ее Вселенная погибла. Муж, дочь... И вот теперь - Мишель. Ее дорогой мальчик.

Крестьяне в Тарханах рассказывали соседям, что в звенящей августовской тишине они слышали нечто похожее на вой. "Барыня горюют по Мишеньке", - с благоговейным ужасом крестились мужики.

Она слегла. Всей душой, всем ослабевшим, умирающим телом стремилась, рвалась поехать в Пятигорск, на похороны Мишеля. Но не смогла.

Осенью 1841 года у Елизаветы Алексеевны отнялись ноги, она больше не могла двигаться, а никто в доме не решался произнести в ее присутствии не только имя Мишеля, но даже имя любого другого поэта.

Остатки - нет, осколки, - своей жизни Елизавета Алексеевна потратила на то, чтобы перезахоронить внука в Тарханах. И, ослепшая, почти оглохшая, она выполнила эту тяжелейшую по тем временам задачу, добилась "высочайшего соизволения".

23 апреля 1842 года Михаила Юрьевича повторно погребли в Тарханах при большом стечении народа. Великий поэт упокоился в фамильной часовне-усыпальнице рядом со своими матерью и дедом.

В 1845 году в усыпальнице стало на одну могилу больше: 72-летняя Елизавета Алексеевна Арсеньева воссоединилась с самыми дорогими и любимыми людьми в своей жизни.

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

"Папенька, не надо!", - кричала Мария, рыдая. Отец был неумолим. Схватив дочь за руки, он подтащил ее к зеркалу и, силой усадив напротив, закричал:

"Посмотри, посмотри на себя!".

Мария открыла заплаканные глаза и ... тут же отвернулась. Ей невыносимо было видеть этот большой нос, некрасиво очерченный рот, крупные уши.

"Смотри! - рыкнул отец. - Смотри и не питай иллюзий, милая дочь моя. Не бывать тебе счастливой, а если и прицепится какой хлыщ, то лишь затем, чтобы пустить по миру".

Мария плакала..

Отец обнял ее, прижал к груди. Если бы девушка могла сейчас видеть лицо князя, она заметила бы две блестящие влажные полоски на его впалых щеках.

Мария Волконская родилась 10 ноября 1790 года в родовом имении князей Волконских - Ясной Поляне.

В 1792 году мать девочки, княжна Екатерина Дмитриевна Волконская (урожденная Трубецкая), скончалась от родильной горячки сразу после рождения второй дочери. Появившегося на свет младенца женского пола окрестили Варварой, но малышка вскоре умерла.

До девяти лет Мария жила в Москве на Покровке, в великолепном дворце своего дяди Ивана Дмитриевича Трубецкого, про которого князь И.М. Долгорукий писал следующее:

Господин богатый, у которого дом был большой, театр прекрасный, во всех трубках горели свечи, всегда тьма народу, и сквозь огней различить некогда было в окошки, хороша или дурна погода, а чувствовать её мешали несколько десятков печей, которые исправно топились.

В этой шикарной обстановке Марии довелось прожить семь лет. В 1799 году ее отец, 46-летний князь Николай Сергеевич Волконский, подал в отставку с поста военного губернатора Архангельска и, забрав дочь у Трубецких, поселился в Ясной Поляне.

Николай Сергеевич решил круто изменить свою жизнь: окончательно оставить опротивевшую службу, удалиться от двора и полностью посвятить себя воспитанию единственной дочери.

Князь Волконский был человеком справедливым, честным, но невероятно сложным, требовательным и принципиальным. О крепости духа Николая Сергеевича говорит тот факт, что он умудрился в свое время отказать всесильному князю Г.А. Потёмкину, предлагавшему Волконскому жениться на его племяннице Варваре Энгельгардт.

Николай Сергеевич воспитывал Марию в "старых традициях". Князь учил дочь быть честной, сильной и благородной. Причем, учил не только на словах, но и на своем примере. Так, в Ясной Поляне и слыхом не слыхивали о помещичьей жестокости и телесных наказаниях, которые для того времени были обычным делом. Князь Волконский был строгим хозяином, но справедливым и заботливым по отношению к своим крестьянам и многочисленной дворне.

Мария не знала обычных для юной барышни удовольствий: нарядов, балов, сладостей. Зато отец уделял пристальное внимание образованию дочери. Мария много читала, играла на арфе и клавикорде, отменно говорила на пяти языках, прилично знала географию, всеобщую историю, физику, математику и другие науки.

Отец, занимаясь обучением Марии, любил приговаривать, что с такой внешностью, как у его дочери, книги и знания - единственное утешение в старости. Это было жестоко со стороны князя Волконского. И вдвойне жестоко потому, что это была правда.

Мария не была хороша собой. Крупные черты лица, большой нос, большие уши, которые едва-едва удавалось скрыть волосами.

Все эти особенности в сочетании с затворнической жизнью в имении под постоянным наблюдением язвительного и строгого отца практически не давали Марии шанса выйти замуж.

Несмотря на знатное происхождение и статус единственной наследницы большого состояния, женихов у Марии не было. В 1820 году году княжне Волконской исполнилось 30 лет, и она уже не надеялась обрести семейное счастье.

3 февраля 1821 года папенька Марии Николаевны внезапно скончался в возрасте 67 лет. Для женщины, уже не представлявшей своей жизни без отца, это был страшный удар.

Кое-как оправившись, Мария Николаевна вступила в права наследования. Ей достался немалый капитал, а также имение Ясная Поляна, которую старый князь содержал в образцовом порядке.

Едва став владелицей всех богатств своего рода, Мария Николаевна совершила поразивший многих поступок: подарила 75 тыс. рублей ассигнациями своей компаньонке, мисс Ханессен. Англичанка была по уши влюблена в двоюродного брата Марии, Михаила Волконского. Финансовая помощь княжны позволила влюбленным сыграть свадьбу.

"Необдуманные траты" Марии Николаевны встревожили ее родственников-Трубецких, и те решили выдать ее замуж. Вскоре Екатерина Александровна Трубецкая (урожденная Мансурова), супруга Ивана Дмитриевича Трубецкого, нашла своей свояченице "блестящую партию".

С учетом задачи, которую ставили перед собой родственники невесты (оградить Марию Николаевну от возможного разорения), личность жениха потрясала. Это был 27-летний граф Николай Ильич Толстой, проведший молодость в кутежах и карточной игре, проигравший огромные деньги и совершенно расстроивший свои дела.

Для Николая Ильича, по уши влюбленного тогда в свою троюродную сестру, бесприданницу Татьяну Ергольскую, возможная женитьба на некрасивой, 31-летней княжне Волконской была не более чем возможностью восстановить свое финансовое реноме.

Граф Толстой был настоящим красавцем. Высокий мужчина, военный с добрыми, красивыми глазами и ласковым голосом сразу же покорил сердце бедной Марии. Княжна влюбилась раз и навсегда.

В свете эти отношения вызвали пересуды. Так, сенатор и дипломат Александр Булгаков писал:

Княжна Волконская, дочь покойного Ник. Сергеевича с большими бровями, старая девушка, дурная собою и которая, не надеясь на сладость замужества, раздала часть своего имения жившей у неё англичанке, теперь сожалеет о своей щедрости, будучи помолвлена за графа Толстого.

9 июля 1822 года в Храме Петра и Павла в Ясеневе прошла церемония бракосочетания. "Старая девушка" Мария стала законной супругой графа Толстого.

После свадьбы молодожены некоторое время жили в битцевском имении князей Трубецких. Здесь Мария Николаевна внезапно крепко сдружилась со своей "соперницей" Татьяной Ергольской. Эта дружба переросла в годы самой нежной и заботливой переписки.

В августе Толстые выехали в Ясную Поляну.

К огромному удивлению света, брак оказался счастливым. Нерастраченной, бережно хранимой и лелеемой в сердце любви Марии Николаевны с лихвой хватило на двоих. Очень скоро князь Толстой, этот светский щеголь, любитель красивых женщин, осознал, какой невероятный бриллиант ему достался. И Николай Ильич стал отвечать своей супруге - если не любовью - то трогательной заботой и нежностью.

Граф понимал, что жена спасла его от разорения, и был безмерно ей благодарен.

Кроме того, граф Толстой на поверку оказался дельным хозяином. Он закончил возведение усадебного дома, выгодно продал московский дом жены и на вырученные деньги выкупил ранее проданное за долги имение Никольское-Вяземское.

В 1823 году Мария Николаевна родила сына Николая. Через три года на свет появился Сергей, в 1827-ом году - Дмитрий, а в 1828-ом - Лев. Последним ребенком Толстых стала дочь Мария.

Появление детей разбудило в Марии Николаевне женщину. Николай Ильич поражался переменам в супруге, и писал в своем дневнике, что он любуется женой, когда она сидит на освещенной террасе с детьми.

Мария Николаевна была полностью погружена в воспитание детей, следила за их образованием, здоровьем, настаивала на необходимости нравственного, душевного развития.

Когда дети собирались вечером в своей комнате, маменька рассказывала им сказки - непременно в темноте, потому что стеснялась рассказывать при свете. Эти вечера с мамой дети запомнили на всю жизнь, память о них согревала их в самые трудные жизненные моменты.

Увы, детям не удалось долго пожить со своей мамой. В 1830 году, через полгода после рождения дочери Марии, княжна Мария Николаевна скончалась от "нервной горячки" в возрасте 40 лет. Старшему сыну Николеньке в ту пору было семь лет, младшему сыну Левушке - два года.

Воспитание детей взяла на себя та самая Татьяна Ергольская.

Николай Ильич Толстой перенес смерть жены тяжело: по рассказам слуг, он плакал на ее похоронах. Больше граф Толстой никогда не женился. Он скончался 21 июня 1837 года в Туле, прямо на улице, в возрасте 42 лет. Смерть Его Сиятельства была внезапной: "кровяной удар".

Как оказалось, смерть Марии Николаевны Толстой была только физической. Очень скоро эта удивительная, поразительно добрая женщина поселилась на страницах величайшего романа в истории. Романа, который написал ее сын.

Лев Николаевич Толстой в бессмертной эпопее "Война и мир" использовал дневники своей матери при создании светлого, трагического и бесконечно-привлекательного образа княжны Марии Болконской.

Для Толстого мать, которую он совершенно не помнил, была родником с живительной водой. В трудную минуту жизни Лев Николаевич припадал к этому роднику. Он хранил под сердцем единственный портрет матери - тот самый крошечный силуэт. Бережно хранил дневники Марии Николаевны. Софья Андреевна рассказывала, что Лев Николаевич почти каждое утро приходил "надышаться" в нижний сад Ясной Поляны - сад, посаженный его незабвенной матерью.

Так сложилась жизнь скромной, тихой женщины, которая не считалась красавицей, но, благодаря невероятным запасам любви в своей чистой душе, обрела счастливую семью, дала жизнь замечательным детям.

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

Я живу в деревне. И есть у нас полузаброшеный дом. Хозяин помер лет 20 назад.

Там драка была за наследство. Потом как- то все успокоилось и затихло. И неделю назад приехал наследник. Нормальный молодой парень. Доброжелательный. Успешный ( вроде). Но уж больно современный. Это непонятный для меня типаж, который работает в коворкинге, ездит на каршеринге, курит вейпы, ест смузи, отдыхает в барбершопе и постоянно говорит - "Я Вас услышал".

Он сказал, что дом будет сносить т.к. собирается строить некий Барнхаус и мне, как человеку, который за старым домом приглядывал, разрешил забрать из него все, что пожелаю т.к. ему эта рухлядь не нужна.

И я забрал.

На фото выше французская кофемолка из тридцатых.

Подстаканник из пятидесятых.

Ультрофиолетовая лампа производства времен Великой Отечественной войны.

Дедуган тогда партизанил в Белоруссии, а потом дошел до Вены.

Весы.

Явно трофейный кубок.

С надписью - 2 место на конкурсе искусств . Гамбург. 1909.

Приемник.

Классный двухтомник 1950 г.

Ностальгический кошелек.

Микрофон Филипс из семидесятых.

Нафталин из шестидесятых.

Очень стильная ваза для конфет.

Спички.

Портрет Джузеппе Верди.

Фотоаппарат Кодак из тридцатых.

Игральные карты , которые были выпущены для американских солдат перед вторжением в Ирак. С портретами иракских политических деятелей, которых следовало арестовать.

Бритва из шестидесятых.

Электородрель 1960 г. Новая!!!! Со шнуром 6 метров. Работает.

Чайник Кузнецовского фарфора.

Там много чего еще есть. Я , как домовитый Нафаня все к себе перетащил. Выглядит это все круто, но стоит совсем немного, и все равно это сокровища.

Блин, как приятно трогать вещи из прошлого.

Я в том доме копаться не закончил. Если еще чего найду, то новый пост сделаю.

Источник https://vk.com/club5483593?z=photo-5483593_457239333/album-5483593_00/rev